«І-і-і-і-блямс-блямс-і-і-і!» — доносилось с улицы нечто синтезированное из детского агрессивно-радостного — другими словами, что родом из советского невинного детства, озорного — писка и ударов чего-то служебно-упругого обо что-то помоечно-обмякшее. Извините за сшито-удвоенные определения, они вызваны резким пробуждением. Мозг всё ещё работает в тета-ритме, воспринимающем единым полотном клочья поверхностных снов, и потому урожайном — порой до той степени, что просыпаешься уже с головной болью. Вот ты едешь на мопеде по шару мороженого, а через миг хватаешься за дверную ручку из пломбира или подписываешь договор на ипотеку палочкой от эскимо (хм, почему столько мороженого?)… Утлое судёнышко разума и воображения — одно на двоих, хорошо это или плохо, — покинуло питательную «дельту» покоя, но ещё не причалило к утренним плодотворным ритмам бодрствования. А всё из-за того, что бытие таки определяет сознание.

И сейчас одно из порождений его клоаки — «орануса», по пелевинской терминологии, — одновременно высранное, выблеванное, нарождённое — одним словом, исторгнутое, создаёт акустико-гравитационное поле, дробящее и рвущее всё доброе и вечное, центробежное на границе «горизонта событий», но вместе с тем и центростремительное, за что в ответе человеческая психика. Непонятно только, как человечество могло выжить; в те далёкие времена, когда высшей кремниевой технологией был наконечник копья, один мог кинуться на шухер и своей героической смертью предупредить племя о нехорошем, — но сейчас-то почему столько людей стремится не только краем глаза посмотреть, что же там такое, но ещё и не торопятся вернуться оттуда, пока не запечатлеют всё на третий глаз — камеру, расценив опасность как незначительную или возложив символический хер безопасности (копьё также было его репрезентацией) на плечи и пояса антиплемён, что ходят в униформе.

Вот и сейчас к окнам прильнул люд: кто от любопытства, кто от раздражения, кто от испуга, кто от нечего делать. Моей слабостью оказалось раздражение. И ему срочно требовался объект для передачи пятиминутки ненависти. А, всё понятно. Опять это рыжее косорылое евразище. Продукт изнасилования народов вновь заверещал, обращаясь ни к кому и ко всем вместе, на диалекте своего поколения того языка, который понятен только его родителям, таким же культурно-генетическим мутантам: «Кріііііса, кріііііса, щур, щур, йок, йок!» — и, поскольку пальцем показывать неприлично, указал на вызвавший необычайный эмпирический восторг предмет прутом арматуры, легко, с присвистом и причмокиванием влетевшим в бок некой тушки, — действительно, крысы. Дитё улыбнулось, оскал с недостающими зубами напоминал шашечку такси, создав квазисимметрию с чередой то открытых, то закрытых окон домов. Вероятно, это какая-то мода у мутантоидов: не узоры Альгамбры с коммунальной усыпальницей Дугина, конечно, но коронки из драгметалла ставить ещё некуда, так что хоть так «красоту» навести. Или батяня-извозчик решил подобным образом свой бизнес сделать членом семьи — шут их разберёт.

Меж тем личинка дала понять, что официальную часть программы выполнила, приковав взгляды с себе, ещё не существующему как человеку, и к крысе, уже не существующей как зверьку, — то есть отсутствующему и несущественному, породив при этом несоразмерное количество эмоций. А это значит, что сейчас начнётся настоящая магия, на которую можно смотреть, но невозможно увидеть. Тельце-конденсатор, зарядившись, совершило что-то вроде разворота и начала делать пасы. Арматурина — и отныне волшебная палочка — описывала ритуальные фигуры, всякий раз прикасаясь к тушке и непременно унося с собой её частицы — красные и серые. А вот и зелёно-коричневые. У рыжих нет души. Чтобы отвлечься, направил взгляд к Солнцу. Только сейчас заметил, что до неприятного жарко, а может даже и душно, а Светило чуть ли не оранжевое — то ли из-за дымки смога, то ли потому что и оно попадает в правило. Может, потому и снилось мороженое? Сейчас это выглядит таким наивным.

Внизу же, на асфальте, колдовство входило в кульминационную стадию: организм уже растерзан, диссоциирован, готовится его трансформация. Но непосвящённым невозможно сказать, во что он превратится. Может, и ни во что. Копроформинг тоже искусство. Но нет, похоже, таким образом «маг» изготовил краски. И теперь будет наносить их на доступные ему холсты — рекламные щиты. Иные назовут это инсталляцией, а особо иные даже в арт-группу «Война» позовут это юное дарование. Первым под раздачу попал баннер с рекламой нового провайдера, отвечающего за чёткость связи и резвый пинг и предлагающего интернет без рекомендуемых ограничений, со слоганом „Заходи — не бойся, выходи — не плачь”. Вот уже начали появляться первые узоры, но тут «художник» почему-то переключился на другой плакат, рекламирующий новый роман в стиле [контр]мусульманский киберпанк „Мечтают ли горцоиды об элекроовцах?”. С удивлением обнаружил, что раздражение начало сменяться интересом. Вероятно, ритуал потрошения нужен был для удержания внимания и создания интриги. Ну нет, не может же быть малец таким продуманным? Мальчик — вряд ли. Мутант — да. Иначе им не выжить. Хитрость, провокация и столкновение плохого с плохим, раздражающего с реактивом — вот и весь интструментарий.

Тем временем рисунки все меньше походили на изображение образа и всё больше на представление схемы со значками, похожими на буквы d и p… Не закончить до полудня, когда исчезают тени, и тёмные дела уже невозможны, Солнце окончательно уходит с деспотического Востока, а с родного балкона зовут кушать, — то случился отец, родитель и водитель. Кормчий семейства и, как было написано на его визитке шариковой ручкой, «минижир по лохистике», шлёпнул чадо по рукам, заднице и губам и тем самым пресёк на ближайшие минуты возможность творить заклинания и звать на помощь демона кухни, уборки и гладильной доски. Явился он, чтобы отвести отпрыска — это слово всегда мне казалось ругательством — в музыкальную школу. Вполне возможно, что по совету и велению своего «максижира». …И отдаст он его на курсы вокала, но скоро обнаружится, что у ребёнка страсть и талант к чтению и усвоению нотной грамоты, уже через одни выборы его станут называть «гением партитуры». Вот так становятся дирижёрами.